Михаил Иванович полюбил. Мужику пятьдесят, убеждённейший холостяк, а вот, поди ж ты. Ровесница Жанна Михайловна растопила его кирпидон в груди красотой и аристократической неприхотливостью.
Кажется, она с удовольствием питалась одними анекдотами, которые цитировал Михал Иваныч, когда они прогуливались в парке.
За три дня однообразного шатания баба не попросила вареную кукурузу иль сбитень с пирожком, коими вовсю торговали в осеннем парке.
Нарезает с красным носом по аллеям и хавает воздух.
Сама так и заявила: – Михал Иваныч, – говорит, – воздух-то какенский! Сладкий. И кукурузы не надо. – и хохочет.
И Михал Иваныч хохочет счастливый, что покупка откладывается. Точно это не кукуруза, а меховое пальто.
Мужик был на седьмом небе, что повстречал бабу кушающую воздух, а не бабки и мозг. Это был идеал!
Такая неприхотливая и миниатюрная, что Иваныч не сомневался в практичности её содержания.
Почитай не ест, одеваться может в секции школьного платья для девочек 10-12 лет. И при этом, у неё славная, большая грудь.
Два совецких будильника «Ереван» под кофтой, грозили оторваться, когда она подпрыгивала за гроздьями рябины.
– Попробуйте, какая вкусная и сытная. Как кукуруза… – угощала она кавалера ягодой.
Тот покорно жевал с коровьим ебалом и соглашался.
Кажется, он решил задарма сорвать первый поцелуй. Накинулся на спутницу на скамье под полыхающим апельсиновым клёном и засосал.
С трудом отстранив Михал Иваныча, вся раскрасневшаяся от удушья, Жанна хапнула кислороду и брякнула: – С тобой, Михал Иваныч только в кино целоваться. Во тьме кромешной.
Тот считал себя первоклассным мужчиной и снисходительно пошутил: – Чё, такой страшный?
– Страстный... – ответила женщина и игриво швырнула ему в лицо кленовый гербарий, сбив роговые очки и кепку.
– Богиня, а-а! – простонал влюбленный, накинул оправу и мигом составил сто двадцать шестой гербарий во славу любви.
За три дня лесопаркового романа, этот последний романтик собрал и преподнёс Жанне столько листвы, – уборщик с садовым пылесосом курит без перерыва.
А большего ждать не приходилось. Ибо Михал Иваныч был конкретный жлоб и эконом! – даже ночью срал не зажигая электричества.
Саркастически подтирался скидочными купонами и «выгодными предложениями» из почтового ящика. Потому что, какую экономию этот хер извлекал на ровном месте, так плакать старине Плюшкину!
Лампочку в холодильнике вывернул, а на зиму вовсе его отключал. Держал провизию за окном. А чтоб не тратиться на фанеру и гвоздочки для ящика, повесил снаружи внешний блок кондёра без начинки, что спиздил на свалке. Эстетично и практично.
Часть воды для бытовых нужд получал задарма. Круглосуточно, в ванну журчала тонюсенькая струйка мимо ЖЭКа с его счетчиками, – прибор ничего не подозревал, не начислял, ибо хуем собачьим калиброван против Михал Иваныча.
И, у этого господина была ещё уйма ухищрений по части экономии средств в быту.
Вот кто по праву должен бы возглавить комитет Госдумы по гавну и пару, пардон, по жилищно-коммунальному хозяйству и строительству. Он бы научил тамошних экономии!..
– Хотя, какое нынче кино, одни драки. – вздыхает Жанна. – Вот раньше... Ах, Раба любви, Пираты двадцатого века. А сейчас? – цирк, а не кино. Верно?
Иваныч верноподданнически раскрыл варежку, и…встал как вкопанный.
Закрались подозрения, – его хотят раскрутить на цирк с дорогим буфетом и двумя антрактами. И с медведями - аферистами. И на великах они тебе, и жонглёры, и на турнике, а в гардеробе вещички блядь пропадают!
А Жанна продолжает: – Посмотришь, – говорит, – «Притяжение», и тянет в кабак напиться. Верно?
Тут-то Михаил осознал, что несмотря на опцию хавать столичный смог, избранница обычная баба. Ей хочется в кино, цирк и даже посидеть где-то хоть с баночкой газировки.
Разум подсказывал – беги, но любовь уже попросила пристегнуться и запустила безжалостный таксометр.
Минуя лишние траты, Михаил сразу пригласил Жанну в ресторан. Известное дело, – после кабака, какая наша баба откажет потереть пупочки?..
«Если б каждая курва задарма шастала по ресторанам, то рестораны давно б позакрывались к хуям! – с мужицкой прямотой думал Михал Иваныч. – Все б жрали дома жареную картошку и ебали законных жён».
Был соблазн сэкономить – пригласить даму сразу к себе, но не тот случай, – Михал Иваныч задумал жениться на Жанне и мега - экономно зажить под боком доброй тётки.
На её территории, а свою площадь сдавать. У неё-то трешка, дача, и дочь давно съехала к мужику. Поэтому, мелочиться было нельзя.
Собираясь на свидание, Иваныч обдумывал, как оглушить Жанну размахом.
– Какой ещё букет! – подбадривал он себя. – Нарочно опоздаю немного. Совру, стояк ебанул, – не квартира, а Рыбинское водохранилище. Вот и не успел за розами. Поверит, дурёха!
А чтобы не сильно тратиться на жратву и выпивку, покушал макарон и принял двести водочки.
Довольный собой, Иваныч накинул пиджак и прошел к комоду, где деньги.
Коснувшись купюр, он замер. Промелькнула привычная спартанская мысль «Может, ну его...? Подрочу, отпустит. Возьму пивка…».
Но трехкомнатные хоромы и дача так и стояли в мозгу! Неохотно отсчитал баснословную сумму. Только, чтобы картинно раскрыть бумажник при расчёте, – намекнуть бабе где сила, и чувствовать себя развязней в постели.
– Что вы, Миша, какие ещё цветы, когда у вас стояк! Ай-ай-ай! – по-свойски отмахнулась интеллигентная женщина, взяла кавалера под локоть и, подвинула к входу в ресторан. – Идёмте же, вам просто необходимо немного выпить!
Сели. Подали меню. Цены…Цены натянули Михал Иванычу непринужденную, но какую-то мёртвую улыбку…
Жанна пришла на выручку и говорит: – Чур, уговор, Мишель. У меня принцип, плачу за себя сама, – мы не настолько близки. Но, надеюсь, сегодня это рассосётся… – и этак взглянула с поволокой.
От столь громких коммюнике об экономическом сотрудничестве у Михал Иваныча даже встал. Не без труда совладав с нахлынувшими эмоциями, он всё же настоял разделить траты поровну.
Жанна согласилась и, мило пожав плечиками, призналась: – Я сегодня так голодна, слона сожру. С хоботом и ушами. Хо-хо!
«Да хоть с хуем…» – почти с нежность усмехнулся про себя Михал Иваныч на её безобидный аппетит и лёгкий нрав.
Кликнул человека и покровительственно откинулся на стуле, – наблюдает, как зайка несмело водит пальчиком по прейскуранту.
– Что желаете закусить? – спросил слуга.
– Порция оливье, рюмка водки. – бросил Иваныч, а Жанночка отчеканила:
– Двести Хенесси ВСОП, блины с черной икрой, карпаччо из оленины, балычок белуги, салат с крабами и раковыми шейками, дайкири.
У Михал Иваныча невольно вытянулось лицо. Он даже пошуровал мизинцем в туговатом ухе. Нет, нихуя не послышалось! – слуга слово в слово проговорил прихотливый заказ и исчез.
Мигом принесли всё. Жанна закусывала и щебетала, а Иваныч перемешивал оливье и силился представить, что может стоить балык из исчезающего белого дельфина (о деликатесной белуге, в силу аскетизма он не слыхал).
После было еще каре ягненка под трюфельной подливой и отличное вино, осетринка, тирамису, ликер.
Три дня на свежем воздухе и, Жанну Михайловну как подменили. За ушами трещит! – такой аппетит падла нагуляла.
«Охуеть! – не верил глазам Иваныч. – Может, это глисты?..».
Не успел он опомниться, как подали счёт. Михал Иваныч взглянул и, по - Брежневски рапортовал об успехах:
– Се... семнафцать, ты... тысясь…
Язык не слушался. Шокированный Михал Иваныч тяжело опрокинул в рот водку, уронил руку со стопкой на колени. Глаза намокли, охватила дурная слабость.
– И недорого напополам. Верно? – улыбнулась Жанна и что-то мурлыча, нырнула в сумочку.
– Мишель! – весело говорит курва через мгновенье.
– Мишель, я взяла не тот ридикюль! Кошелёк остался дома.
– Ну-ну… – без сил промолвил Иваныч. – Не на … не надо…
– Еще чего! – вспыхнула Жанна. – Сейчас же едем ко мне, и я отдам. Никаких не надо! Человек, такси по первому разряду!
По совести-то, Михал Иваныч хотел сказать «Не надо пиздеть!». А теперь, лишь слабо махнул рукой и вытянул бумажник с "баснословными" двадцатью кусками.
Расплатившись последними за мотор бизнес-класса, покинул автомобиль, и пошатываясь, тронулся за Жанной. У самого подъезда, та вдруг топнула ногой и рассмеялась:
– Мишель, опять поздравляю! Ключи-то от квартиры, разумеется в сумочке, где и кошелек. А дверь я захлопнула! Вот умора, верно? Ха-ха-ха!
Тут Михал Иваныч по-турецки сел на асфальт, и раскачиваясь, то ли заплакал, то ли стал молиться, скорбно спрятав лицо в ладонях.
– Ну, не переживай, Мишель! – ободряет бабища. – Я у подруги перекантуюсь, в соседнем подъезде, у тебя же дома потоп. Завтра позвоню, сочтемся, – у меня принцип. Спасибо за чудный вечер! – поцеловала в макушку и ускакала…
Больше он её не видал. Номер не отвечал. Михал Иваныч дежурил у дома с молотком за пазухой целую неделю – никого. Его банально наебали...
А. Болдырев
можно поддержать автора
номер карты справа в "Подробная информация".